"Юный Карим Рашид в юбке" - именно так хочется назвать нашу следующую участницу - Heather Hermit, она же Ирина Горячева. И хотя плоскости их творчества разнятся, но в их судьбах есть точки соприкосновения. Во-первых, это арабский язык. Во-вторых, это Каир. В-третьих, это точка. Вернее три красных точки. Именно три Red Dot Design Awards получила Heather за свои работы. Мы же считаем, что это лишь многоточие в ее прекрасной карьере. С ее работами вы сможете ознакомиться на выставке "Post Scriptum 100+8" в нашей OMG One Month Gallery уже в июне.

Мини-Справка:
Ирина Горячева (также известная как Heather Hermit) – графический дизайнер, художник и почетный председатель Мистического Ордена Летучих Рыб. В настоящее время работает консультантом по графическому дизайну в готовящемся к открытию Большом Египетском Музее (Grand Egyptian Museum) в Каире.

Окончила МГУ им. Ломоносова (Институт Стран Азии и Африки, кафедра арабской филологии) и Московский Художественно-Промышленный Институт (кафедра графического дизайна). Ирина специализируется на создании визуальных брендов, разработке брендинговых стратегий и реализации проектов в области музейного дизайна и корпоративной коммуникации для организаций работающих в сфере культуры. За последние годы работы Ирины завоевали несколько престижных международных наград, среди которых три награды Red Dot Design Awards.

Днем в свободное от чая, сна и борьбы за права летучих рыб время Ирина работает над серьезными дизайн-проектами, а по ночам мрачно пьет чай перед монитором и рисует. Основными источниками вдохновения для Ирины являются искусство авангарда, экспериментальная музыка и кино 1920-1930-х годов, орнитология, феномены массовой культуры, полеты в космос, дирижабли, печаль вещей, трехэтажные сэндвичи, меланхолия, чай, клей и рок-н-ролл. Ирина любит складывать из бумаги, записывать слова в столбик, жаловаться на погоду, мрачную музыку и ортодоксальный даржлинг. Однажды она надеется полностью посвятить себя своим истинным призваниям – путешествиям во времени, заклинанию звезд и живописи.


- Ирина, Булгакова и Малевича можно назвать современниками. Вам удалось «познакомить» их на своих плакатах для Музея Михаила Булгакова. Как вы думаете, какова была реакция Михаила Афанасьевича и Казимира Севериновича на такой союз?

H.H.: Каких-то точных сведений об отношении Булгакова к Малевичу и наоборот, кажется, нет, но это одна эпоха, один культурный контекст. Лично для меня той точкой пространства, в которой сошлись Малевич и Булгаков для определенного диалога, стала станция метро «Маяковская». Несколько лет я проработала в музее Булгакова, так называемой «Нехорошей квартире», и на каждый раз по дороге на работу проходила через эту станцию, неизменно удивляясь ее архитектуре. Это переходная форма между советским арт-деко и сталинским неоклассицизмом, но ты идешь по черным и красным совершенно малевичевским квадратам, а над головой у тебя мозаики Дейнеки с дирижаблями и самолетами. Мне кажется, эта станция как-то метафорически очень точно отражает то, что в итоге случилось в ту эпоху с авангардом.

Хотя Булгаков придерживался несколько более консервативных, если не сказать мещанских, вкусов, да и его литературу, на первый взгляд, особенно авангардной никак не назовешь. Но если смотреть не так поверхностно и отвлечься от всей этой ненужной мистики и довольно специфической, неприятной субкультуры вокруг имени Булгакова, то его произведения насквозь полистилистичны, это чистый модернизм. При более глубоком взгляде Булгаков гораздо более авангарден, чем принято считать. Равно как и Малевич, который, как он сам говорил, порвал синий абажур цветных ограничений и вышел в белое, гораздо более традиционен и во многом близок художникам ренессанса, например, чем может это казаться.

Поэтому авангардистский визуальный язык в случае Булгакова гораздо более уместен, нежели тот скучный серый псевдо-ретро стиль, насквозь состоящий из штампов, к которому часто прибегают, говоря о Булгакове.
Вообще, есть довольно забавная фантастическая теория о том, что под Патриаршим прудом в начале романа «Мастер и Маргарита» Булгаков зашифровал не только «Черный квадрат», но и отсылает к футуристической опере «Победа на солнцем».

- Откуда у арабиста-филолога по первому образованию появилась любовь к плакатному искусству?

Н.Н.: Я с детства мечтала поехать в Ливию делать революцию и вести агитационную работу на местах посреди пустыни, но в связи с некоторыми политическими событиями с Ливией ничего не вышло. Пришлось пойти учиться делать более мирные вещи и пытаться менять мир с их помощью.

- Ваши работы отсылают к дадаизму и веймарскому экспрессианизму. Почему вам интересен этот период художественной истории?

Н.Н.: И еще, конечно, к Баухаусу. Для меня это не только наиболее интересный период в истории искусства, но и источник всего того современного искусства, которое мы имеем сейчас. Все сферы современной художественной деятельности в том виде, в каком мы имеем их сейчас, уходят корнями в этот период – графический и промышленный дизайн, архитектура, живопись, кино, музыка, поэзия. Так что все это бесконечный источник вдохновения и идей.

- Вы трижды являетесь победителем одного из самых престижных дизайнерских конкурсов – Red Dot Design Award. Изменилась ли ваша жизнь в профессиональном плане после этих побед?

Н.Н.: Изменилась в том плане, что появилось намного больше свободы, больше доверия с заказчиками, увеличился масштаб проектов и расширилась их география. Сейчас у меня, к счастью, есть возможность выбирать и заниматься теми проектами, которыми я хочу, и отказываться от неинтересных.

- Вы зарекомендовали себя, как великолепный графический дизайнер международного масштаба. Планируете ли самовыражать себя в иных формах?

Н.Н.: Конечно. После плоской двухмерной графики очень тянет выйти в объем. Мечтаю на самом деле заняться городской скульптурой в особенно крупных размерах и немного абстрактным кино, если получится. Но и конечно, продолжать дизайн и живопись, без этого никуда.

- Вопрос, который мучает не меня одного: как Ирина Горячева стала Heather Hermit?

Н.Н.: Я была вынуждена взять псевдоним, поскольку моя бабушка была крайне религиозна, и когда я говорила ей, что стану художником, всегда предупреждала меня, что художники и прочие сюрреалисты непременно будут гореть в Аду. Пришлось выкручиваться, чтобы в случае чего в Ад отправилась только одна субличность, а не все сразу. Хотя со временем, кажется, они несколько слились в одно уже.

- Чем Heather Hermit порадует посетителей выставке «Post Scriptum 100+8»?

Н.Н.: На этот раз это будут плакаты: театральные, музейные, немного агитационные. Хотелось показать именно эти работы, в которых эстетика и визуальный язык авангарда, в том числе супрематизма, были переосмыслены с современной и довольно ироничной точки зрения.

- За прошедшие с момента создания «Черного Супрематического Квадрата» 100 лет в мире искусства произошло очень много событий: появилось множество принципиально новых художественных течений, стилей, направлений. К кому бы из художников этой новой эпохи вы бы хотели пойти в ученики и почему?

Н.Н.: Сложный вопрос.. Конечно, хотелось бы попасть в ученики к Василию Кандинскому или Максу Эрнсту, но c этим я немного опоздала, кажется. Из ныне живущих художников три главных для меня имени - Клас Олденбург, Дэвид Линч и Алехандро Ходоровски. Что бы они ни делали, в какой бы сфере искусства себя ни выражали, это всегда чистое визионерство.